– Если ты считаешь, что я стану рисковать своими старыми надежными клиентами даже ради твоей старой и надежной дружбы, то, я думаю, тебе лучше подумать над этим еще раз.

– Да, вот так и получается, что нет у меня никого, с кем поговорить, к кому сходить... – притворно-печальным голосом начал он.

– О, дорогой, ты, наверное, убит горем.

– Я не убит, я просто четвертован обнаженным.

– Бедняжка! Прости меня. Знаешь что, приходи к нам на обед в субботу. Сможешь поплакать у меня на плече.

– У меня уже не осталось слез, однако есть еще пара твоих бутылочек «Геври-Чамбертин», поэтому я буду плаксивым, если ты пожелаешь.

– Принеси с собой бутылочку, пожалуйста. Папа будет. Филипп помолчал.

– Ну и зараза! – с чувством произнес он.

– Теперь я не смогу сама справиться с папой, – пожаловалась Лиз.

– Почему? Что случилось? – Филипп Фолкнер смог уловить сигнал бедствия, даже находясь на расстоянии в несколько тысяч ярдов.

– Не по телефону.

– Тогда тебе действительно есть что сказать!

– Да, есть, и ты единственный человек, с которым я могу быть откровенной.

– Новости плохие или хорошие?

– Я даже не намекну. Естественно, в папином присутствии об этом говорить не следует. Если ты поможешь мне вытерпеть его и не сойти с ума, то я тебе потом все расскажу. Да, я еще хочу попытаться пригласить Боя.

– Насколько я знаю, он всегда пользовался любой возможностью, чтобы встретиться с тобой и папой.

Элизабет рассмеялась. Филипп всегда умел рассеять ее хмурое настроение. Он был в высшей степени эгоцентричным и отличался неприкрытым цинизмом и самоуверенностью, однако всегда давал ей трезвые советы. Кроме того, он всегда весело шутил, когда они встречались с Боем. Именно благодаря своему брату Элизабет и познакомилась с Филиппом, его другом по Итону. Поначалу она даже была немного напугана и испытывала благоговейный трепет перед тем томным щеголем, каким тогда ей представился Филипп Фолкнер. Слишком уж сильно на нее подействовали его костюмы, его ресницы и его мундштук.

– Уже сорок лет прошло, а он все думает, что в любой момент может перевоплотиться в двадцатилетнего юношу, – как-то в сердцах сказал ей брат, и в его словах была доля правды.

Но Элизабет он нравился. Ей нравился его гедонизм, его искренняя вера в то, что весь мир – не только материальный, но и духовный – принадлежит только ему. Он никогда не сомневался в реальности своих честолюбивых замыслов и всегда хотел быть Самым Лучшим Альфонсом в мире. Филипп никогда не терял надежду и силу духа. Именно от него Элизабет научилась тому, как безжалостно и с максимальным успехом справиться не только со своими недостатками, но и с проблемами, возникающими теперь у нее в связи с тем, что судьба отпустила ей слишком короткий период времени. Она не могла обсуждать свои проблемы ни с братом, ни с отцом. Ни тот, ни другой все равно бы ничего не поняли, ведь они даже не догадывались, что она – высококлассная проститутка. Ее отец думал, что она живет на то, что ей осталось после развода с Майлсом Коукс-Уорингом. Брат считал, что она работает в системе связей с общественностью. Он был настолько занят собственной карьерой в юриспруденции, что ему даже ни разу не пришло в голову поинтересоваться, почему у сестры нет номера телефона офиса и адреса фирмы, в которой она работает. В случае необходимости он всегда охотно ее консультировал в юридических вопросах, но они были слишком разными, чтобы чувствовать друг к другу привязанность и любовь.

Филипп же был в ее стиле. И в ее вкусе. Он помог ей начать жизнь не просто проститутки, а высокооплачиваемой, высококлассной и умной куртизанки. Он сразу предложил ее тем мужчинам, которым было по карману покупать подобных женщин. А она, в свою очередь, запоминала для него забавные ситуации и разговоры, и во время их встреч они до упаду смеялись над тщеславием, глупостью и самоуверенностью – не говоря уже о жадности – человеческих существ, о которых Филипп, будучи намного старше и опытнее ее, знал достаточно много. Оба они происходили из одних и тех же слоев общества: родословная Филиппа имела древнюю историю, а генеалогические корни Элизабет восходили к самому Генриху VIII. Ее отец был бригадным генералом кавалерийского полка, а мать – дочерью барона в двенадцатом колене.

В двадцать один год Элизабет вышла замуж. Ее супругом стал состоятельный и чрезвычайно породистый Майлс Коукс-Уоринг, очень привлекательный, очень толстый и очень скучный. Уже в первую ночь их медового месяца она поняла, что допустила ужасную ошибку, выйдя замуж за этого человека. Секс был для него настолько скучным занятием, что она разочаровалась и они почти прекратили им заниматься. Однако через два года Элизабет познакомилась с молодым французом, инструктором по горнолыжному спорту, который показал ей, что секс с настоящим мужчиной может стать необыкновенно приятным занятием. Ее муж, которому уже было далеко за пятьдесят, подстрекаемый матерью, подал на развод, выдвинув в качестве обвинения ее связь с французом. Однако Элизабет, как дважды два знавшая своего мужа, предугадала подобный ход событий и установила за ним тайное наблюдение. На разводе в качестве контраргумента она представила доказательства того, что он гомосексуалист. По ее утверждению, именно это и толкнуло ее на измену. Он был вынужден поспешно забрать из суда свое заявление, предоставив вести дело опытному юристу, и согласился спокойно развестись с Элизабет. Ее брат через более опытного коллегу в своей адвокатской конторе сумел добиться от мужа Элизабет значительных материальных уступок в качестве платы за молчание.

Шестидесятые годы были для Элизабет самыми прекрасными в ее жизни. Она наслаждалась каждым прожитым днем, каждым мгновением, воспринимая их с радостью и вдохновением. В эти годы она поняла, что заниматься любовью – это самое приятное, что только может быть в этой жизни, и что раньше она ненавидела не сам секс, а скорее Майлса Коукс-Уоринга, чувства к которому по ошибке перенесла и на сексуальные отношения.

Она никогда не могла насладиться мужчинами до конца, все время чувствуя необходимость в новых и новых ощущениях, забывая порой, что она делает сама и что делают с ней, пока ей не становилось больно или безумно приятно.... Ей все время хотелось заниматься любовью. Она испытывала к этой жизни ненасытную, полную нетерпеливого желания страсть и, любя всех и вся, в то же время по-настоящему никого не любила. Так было до тех пор, пока летом 1963 года на игре в поло в клубе «Гарде» она не встретилась с Жозе Луисом де Сантосом. Это было подобно вспышке, которая надолго ослепила ее, к удивлению всех окружающих. Она безумно любила мужчин, но ее любовь еще никогда не доходила до такой степени, чтобы она сама добровольно согласилась поставить себя в зависимость от мужчины, прекрасно известного всем как ловелас. Никто не мог понять, что она нашла в этом длинноногом игроке в поло, который поведал ей, что сам он якобы происходит из аргентинской семьи, вынужденной поспешно покинуть Испанию в годы регентства королевы Изабеллы. В принципе он был таким же аристократом, как и любой нищий на улице, более того, он еще был сварлив и мелочен, как последняя торговка, а частица «де» перед его фамилией была выдумана им самим. Он был гаучо[2], именно поэтому так хорошо сидел в седле и прекрасно играл в поло, постоянно забивая больше всех голов. Но он был еще и отъявленным лжецом, развратником и соблазнителем женщин и, судя по тем слухам, которые ходили о нем на материковой части Европы, самым сексуальным мужчиной с огромным опытом сердечных побед. Для Элизабет Уоринг он стал всей ее жизнью, и с того дня, как она с ним познакомилась, она уже не могла смотреть на других мужчин.